«Лавка Фролова» – единственное в Москве место, где можно купить продукцию Юрия Фролова, органическую и сыроедную пищу. FoxTime побывал там и рассказывает, чем может удивить и порадовать маленькое заведение на Беговой улице.

Зеленую вывеску «Лавка Фролова» видно издалека. Всего несколько ступенек – и вы внутри. Небольшое помещение отделано деревом, за высоким столом мужчина режет салат. Это Борис, хозяин кафе. Рядом с ним – Людмила, помощница, невысокая брюнетка. Они о чем-то оживленно беседуют. Борис приветствует меня и приглашает присесть. В помещении всего два стола, не считая высокого, больше напоминающего барную стойку. Все остальное пространство свободно, а вдоль стен стоят стеллажи с продукцией.

Борис извиняется и на несколько минут покидает помещение. У меня появляется возможность поговорить с Людмилой.

«Я вообще в аптеке работаю, зарплата у меня приличная. Но там одна отрава продается, и я пришла сюда. Фролов – гений! То, что он делает – это невероятно. Вы слушали его лекции?». К такому я не была готова и честно отвечаю, что лекций не слушала, блогов не читала. «Послушайте обязательно. Я бы вообще президенту нашему письмо отправила, в котором бы про Юрия Андреевича все рассказала. Надо распространять его идеи».

Большинство продуктов Фролов делал для себя, а потом это превратилось в бизнес

Продолжая улыбаться Людмиле, я осматриваю стеллажи с продуктами. Сыроедный шоколад, медная посуда, мыло, ягоды молекулярной сушки, продукты с неизвестными мне названиями. Ассортимент не маленький, как и цены. Тут возвращается Борис и ставит на стол стеклянный чайник с иван-чаем. Мы садимся, и я ненароком замечаю ему, что в «Лавке» продукты совсем, совсем не дешевые.

«Ну смотря что. Орехи стоят как на рынке, дешевле, чем в любом магазине. Мед – 1000 р за килограмм. Это нормальная цена. У нас мед чистый. На этих пасеках не кормят пчел сахаром, нет никакой химии и технологий. Цены абсолютно адекватные. Иван-чай стоит 400 рублей, а везде 300-350. Да, это чуть дороже. Но наш из Карелии», – он наливает чашку мне, а потом себе. «Там не было никогда сельского хозяйства, – продолжает Борис, – все травы растут в лесу. Шоколад дороже, 350 рублей за сто грамм, но он уникальный. Мыло тоже у нас уникальное, его есть можно. Там вообще нет щелочи, всё на эфирных маслах. Гималайская соль стоит 700 рублей за килограмм. Это не дорого. А вообще если сравнивать с «Азбукой вкуса», у нас все дешево. Там органический миндаль стоит в три раза дороже. Нужно попробовать, чтоб понять, почему это столько стоит. К тому же продукция вся не массового производства, поэтому она дороже. Большинство этих продуктов Фролов делал для себя, чтобы самому питаться, а потом это превратилось в бизнес».

Юрий Фролов – биолог-сыроед. Человек широко известный в определенных кругах и пользующийся в них спросом. Уже давно он подумывал открыть магазин, однако сам заниматься этим был не склонен. Делом, а вернее – организационной его частью, занялся Борис Холмский, с которым они познакомились на одной из веганских выставок. Выставки такие проходят часто, лекции читают часто, а вот магазина-кафе до сих пор не было. Лавка работает уже два месяца. Это первая розничная точка в Москве. Идея у заведения простая – накормить людей полезной едой, чтобы они были здоровы.

Иногда заходят и возмущаются, что нет пельменей с индейкой

В Лавку заходит мужчина с маленьким мальчиком. Людмила начинает, не жалея сил, рассказывать ему о продукции, о том, что все представленное здесь – органика. Мужчина понимает, что зашел не по адресу, однако терпеливо выслушивает. Мальчик завороженно рассматривает полки и просит папу остаться.

– Что тебе тут надо? Пойдем, – мужчина с явным недовольством выводит мальчика из магазина.
– Не наш… сразу было видно – вслед ему протягивает Людмила.

Борис никак не реагирует на произошедшее. Лавка находится в жилом доме, сюда нередко заходят «случайные посетители», не имеющие никакого представления об органической еде, скептически настроенные к веганству и, тем более, к сыроедению.

«Иногда люди заходят и возмущаются, что нет пельменей с индейкой, эко-молока, эко-творога. Говорят, что дорого. В целом, это нормальная реакция, я никого не осуждаю. Негатив неприятен, но всем нравиться невозможно. Однажды заходили пьяные ребята и спрашивали эко-био-сигареты» – рассказывает Борис.

– Откуда, по-вашему, берется скептическое отношение к веганам и сыроедам?

– Я думаю, это с самими веганами связано. Порой мне тоже так кажется, что я скептически к ним настроен. Но ведь на все население страны можно со скепсисом посмотреть. Веганы более благостные, что ли. Я не могу сказать, на чем основано мое отношение. Есть люди близкие по духу, есть не очень. Мужчина должен быть мужчиной, а веганы в своем большинстве меланхоличные. Стержня в них нет. Не вижу я его. Отсюда скепсис.

Борис рассказывает, что постоянных покупателей у них много. «Рядом живущие» и «мимо приезжающие» могут заходить по два-три раза на дню за продуктами. Многие из них знают Фролова и доверяют ему.

Сам Борис стал веганом через книги. По образованию он химик-исследователь, а потому начал с экспериментов. Как-то решил попробовать три месяца летом не есть мяса, а потом вернулся к прежнему рациону. Но почувствовал, что ему от этого тяжело и слабо. И перестал есть мясо. Так же и с остальными продуктами. Борис говорит, что у обычного человека организм настолько загрязнен, что он этого не чувствует, потому что привык. Однако для самого Холмского первичным был вопрос этики, а здоровье уже не втором плане: зачем убивать кого-то, когда можно убить капусту и морковь?

«Я не сыроед. Вообще, не люблю эти слова. Сыроед – не сыроед. Я человек. Я стараюсь по-максимуму есть сырую пищу. Но на данный момент не хочу быть на сто процентов сыроедом. Живя в городе, это тяжело» – признается Борис.

Если греть еду при температуре выше сорока градусов, она становится мёртвой

Борис делает глоток иван-чая и предлагает мне попробовать веганского пирога со шпинатом. Я отказываюсь, но становится интересно, что вообще можно съесть у них в кафе?

– Пока немного. Есть пироги, салат, квашеная капуста, шоколад, мед, делаем смузи со спирулиной или с гранулами шоколадными. Летом мороженое сыроедное делать будем. Сбитень, хвойный нектар, чаи.

Некоторые продукты делает лично Фролов, но в основном он находит поставщиков и привозит их товар в Лавку. Мед, к примеру, из четырех регионов: Алтайский край, мед диких пчел из Абхазии, из Беларуси и Дальневосточный. Некоторые продукты из Марокко, а дикие орехи из Абхазии. Мыло и шоколад делают в эко-поселении в Тверской области.

Борис освобождает плитку шоколада из крафтовой бумаги и отламывает несколько долек. Сыроедный шоколад гораздо вкуснее магазинного, но ничем не отличается по консистенции. В шоколад вместо сахара идет термически не обработанный виноградный сироп. «Если греть еду больше сорока градусов, начинается денатурация белка, и все живые структуры умирают. Это мертвая еда. Это не мы придумали, это природа придумала. Животные не готовят себе еду. Неужели вы думаете, что мы умнее матери-природы? Мы только загрязняем все» – поясняет Холмский, – «Еще мы какао продаем. Как несквик, только без химии. Вообще мы продаем все то же самое, только натуральное».

В моей голове никак не укладывается, что шоколад можно приготовить, не используя термическую обработку. В Лавку заходит женщина с двумя маленькими девочками. Они, в отличие от предыдущих гостей, знают, за чем пришли и сразу направляются к Людмиле с вопросом. Динамика действий в помещении сразу увеличивается: Людмила поочередно показывает то один продукт, то другой. Заинтересованные гости ловят каждое ее слово. Борис с улыбкой смотрит в сторону покупателей. Я понимаю, что это идеальный момент для следующего вопроса.

– К чему все-таки вы стремитесь?

– Мы занимаемся продажами, нам надо продавать. Но вопрос в том, что продавать. Можно купить, допустим, в Ашане, орех. Упаковать красиво и продавать его как био-продукт. А можно продавать качественный товар. Естественно, наша цель – продавать как можно больше. Но вместе с тем, чтобы люди ели хорошую еду и меньше ходили в аптеки, больше радовались жизни. Хотим в ближайшее время развивать это кафе как чайный клуб. У нас будет иван-чай, травяные сборы, греческий горный, чай с Эльбруса и с Алтая. Чай не завариваем, а настаиваем при небольшой температуре на родниковой воде. Это для Москвы уникальная вещь. Где вы попьете чаю на родниковой воде?

Яйца – это клей. Молоко тоже. Картошка – крахмал, им вообще обои клеят

У Бориса звонит телефон, он отвлекается на разговор, а я понимаю, что не могу уйти из Лавки с пустыми руками. Вспоминаю про квашеную капусту. Положив трубку, Борис спрашивает:

– Может все-таки пирог попробуете?
– Нет, а вот квашеной капусты у вас возьму.
– Да я вас даже угощу.

Он упаковывает контейнер с капустой в пакет с зип-замком и с иронией замечает, что пакет «не эко и не био, из Икеи».

– Вот почему люди толстые? – неожиданно начинает Борис, – Потому что кишечник забит и не справляется. Яйца – это клей. Молоко тоже. Картошка – крахмал, им вообще обои клеят. Отсюда плохая проходимость кишечника и все болезни. О чем говорить, если дети пухлые бывают в пять лет. Их есть заставляют, ложками запихивают. Большинство детей не хочет есть, их заставляют. А потом они привыкают. И все болеют.

– А потом ко мне в аптеку идут, – улыбается Людмила.

– Да, чтоб снять симптом, а не вылечить болезнь. Болезнь лечить никто не хочет, иначе не будет бизнеса.

Борис протягивает мне пакет. Капуста на вид ничем не отличается от магазинной или рыночной, думаю я. Как и шоколад. Как и пироги, и орехи, которые здесь продают.

– А как обычному человеку понять, что продукт «био» или «эко»?

– Да никак, только пробовать. Фролов своим именем говорит, что отвечает за продукт, – поясняет Борис.

Я выхожу из «Лавки», рассыпаясь в благодарностях за столь теплый прием и фроловскую капусту. По Беговой мчатся машины, день в самом разгаре. Удивительно, в Москве, в этом огромном и бешеном городе есть уголок, где можно купить «чистую», живую еду. Я долго стою у крыльца Лавки и думаю о сыроедение, Фролове, шоколаде без сахара и аптеках. Курить почему-то сейчас совсем не хочется.

Текст и фото/ Елизавета Смородина/ Foxtime.ru